Странный Берлин

Через несколько минут поезд остановился. Застучали железные молотки о чугунные колеса вагонов, засуетились кондукторы, распахивая дверцы купе. Слышались возгласы: «Dirschau! Dirschau! Drei Minuten…»

Глафира Семеновна спокойно сидела около открытой двери купе и смотрела на платформу, по которой сновали носильщики с багажом, катились тележки с ящиками и тюками, суетилась публика, размахивая руками с зонтиками, баульчиками, связкой пледа. Николай Иванович спал, похрапывая самым аппетитным образом.

Вдруг к их купе подбежал кондуктор, несколько минут тому назад ревизовавший их билеты, и поспешно воскликнул, обращаясь к Глафире Семеновне:

— Madame, was sitzen Sie denn? Sie reisen nach Berlin, also hier müssen Sie umsteigen! Das ist schon Dirschau.

Глафира Семеновна ничего не поняла и, не шевелясь, смотрела во все глаза.

— Dirschau! Müssen umsteigen! — повторил кондуктор и сделал жест, приглашающий ее выйти из вагона. — Schnel ler! Schneller! Umsonst werden Sie nach Danzig fahren.

— Коля! Да проснись же! Смотри, что он говорит! — засуетилась Глафира Семеновна, расталкивая мужа.

Тот проснулся и потягивался. Кондуктор кричал: «Schnell, schnell!» — и показывал, что надо выходить из вагона.

— Коля! Да прочухайся же! Он машет и показывает, чтобы мы выходили из вагона, — продолжала Глафира Семеновна. — Поломалось что-нибудь, что ли?

— Да почему же я-то знаю! — зевал Николай Иванович во всю ширину рта. — Спроси. Ведь ты все-таки лучше меня знаешь немецкий язык.

— Вир ин Берлин, — сказала кондуктору Глафира Семеновна.

— Ja, ja. Nach Berlin. Also hier müssen Sie umsteigen und weiter fahren. Gott im Himmel! Was tun Sie denn? Es bleibt nur eine Halbe Minute. Weg von Waggon.

И опять жест, приглашающий выйти из вагона. Николая Ивановича кондуктор даже схватил за руку и потянул к двери.

— Черт его знает, куда он меня тащит? — упирался тот. — Приехали, что ли? Хер кондуктор, Берлин?

— Ja, ja… Berlin… Schneller! Schneller!

— Глаша! Вообрази, в Берлин приехали! Вот так штука! — восклицал Николай Иванович, вытянутый уже кондуктором на платформу.

— Да что ты?

— Schneller, schneller, Madame! Um Gottes willen, schneller.

— Выходи скорей! Вот неожиданность-то! Думали, что завтра приедем в Берлин, а приехали ночью.

Выскочила из вагона и Глафира Семеновна, но все еще не верила и спрашивала кондуктора:

— Берлин? Берлин?

— Да, да… Отсюда вы должны ехать. Поезд вам укажут, — отвечал тот по-немецки.

Николай Иванович совал ему в руку два «немецких гривенника» и говорил:

— Данке, очень данке… Спасибо, что предупредили.

Кондуктор захлопнул дверцы купе. Раздался свисток, и поезд помчался.

— Вот неожиданность-то! Приехали, в Берлин приехали! — бормотал Николай Иванович на платформе. — Как же немцы-то нам все твердили, что морген, морген, то есть завтра.

— Да ведь уж оно завтра и есть. Ведь говорили-то нам вчера. Ежели по часам судить, то теперь уж завтра, потому утро, — отвечала супруга. — Ну, пойдем. Надо в гостиницу ехать. Ведь мы решили сутки пробыть в Берлине и посмотреть город.

Они двинулись к станционным дверям. В окна виднелся буфет и снующие кельнеры.

— Вокзалишко-то неважный, — говорил Николай Иванович, переступая порог станционного дома. — Я думал, что в Берлине-то уж пошикарнее вокзал. Будешь что-нибудь есть и пить на станции?

— Какое теперь питье и еда! Только бы скорей до постели. Поедем скорее в гостиницу. Вон гостиничный швейцар стоит, и у него на шапке «Хотель де Берлин» написано. Поедем с ним. Наверное, у них карета. Он нам и наш багаж выправит. Дай ему квитанцию.

— Надо ведь еще про саквояж и подушки справиться, которые мы в том, прежнем поезде оставили. Ведь уж телеграмму нашу они, наверное, получили.

— Завтра справимся, завтра. Какая теперь справка! Поедем скорей в гостиницу. Даже и насчет багажа можно завтра утром. Где теперь хлопотать! Завтра встанем и пошлем с квитанцией. Швейцар и насчет подушек, саквояжей справится. Марья Ивановна говорила, что в Берлине в гостиницах есть такие лакеи, которые говорят по-русски. Вот такому и объясним все основательно.

Николай Иванович подошел к гостиничному швейцару с надписью на шапке и крикнул:

— Хотель де Берлин! Номер? Есть номера?

Тот удивленно посмотрел на него и спросил:

— Was für ein Nummer fragen Sie, mein Herr?

— Комнату нам нужно… Циммер, — пояснила Глафира Семеновна.

Швейцар встрепенулся.

— Ein Logement wünschen Sie? Ein Zimmer? O ja, Madame, bitte… Haben Sie Koffer? Bagage?

— Багаж морген, морген. Шнель ин хотель. Вир волен шляфен…

— Bagage kann man bald kriegen. Geben Sie nur die Quittung.

— Найн… Багаж морген…

— Also, bitte, Madame. — Швейцар пригласил их следовать за собой.

— Карета у вас здесь, что ли? — спрашивал его Николай Иванович, но швейцар не понял и смотрел на него вопросительно. — Глаша! Как карета-то по-немецки? Спроси, — обратился Николай Иванович к жене.

— Ваген. Это как вагон. Хабензи ваген? — задала она вопрос швейцару.

— О, nein, Madame. Hier ist unweit. Nur zwanzig Schritte.

— Глаша! Что он говорит?

— Говорит, что нет кареты, а про что остальное бормочет — кто же его разберет.

Швейцар вывел супругов со станции и повел по плохо освещенной улице. Это удивило Николая Ивановича.

— Да в Берлин ли уж мы приехали? Не перепутались ли опять как? Черт его знает, может быть, кондуктор и в насмешку нам наврал, — говорил он. — Мне рассказывали, что Берлин залит газом. Кроме того, электрическое освещение. А здесь смотри, какая темень.

— Берлин? — спросила Глафира Семеновна швейцара.

— О, я, мадам. Хотель де Берлин, — отвечал швейцар, думая, что его спрашивают, из какой он гостиницы.

— И этот отвечает, что Берлин. Странно. А улица совсем темная. Только кой-где фонарик блестит. Да и народу-то на улице не видать. Ни народу, ни извозчиков, — дивился Николай Иванович.

Гостиница была действительно недалеко. Швейцар остановился около запертого и одним фонарем освещенного подъезда и позвонил. Дверь распахнули. Вышел непрезентабельный человек с заспанным лицом и в сером пиджаке и повел Николая Ивановича и Глафиру Семеновну во второй этаж показывать комнату.

— Drei Mark, — сказал он.

— Три марки. Это, стало быть, три немецкие полтины, — соображал Николай Иванович, оглядывая довольно чистенькую комнату о двух кроватях, и ответил непрезентабельному человеку: — Ну гут.

Через полчаса Николай Иванович и Глафира Семеновна покоились уже крепчайшим сном в номере гостиницы «Берлин», находящейся на главной улице маленького немецкого городка Диршау. Засыпая, Николай Иванович говорил жене:

— То есть так рад, что и сказать не умею, что я попал наконец в Берлин.

— И я тоже, — отвечала жена.

Загрузка...